«Окончив одесскую гимназию, Борис Житков поступил на мате­матический факультет Новороссийского университета, но через год перешел на первый курс естественного отделения. Он снял отдельную комнату и поселился в ней вместе с кошкой Паскудой, собакой Плишкой и ручным волком. Волк попал к Борису еще щенком, и он его выдрессировал.
А летом, на каникулах, опять море! Борис Житков получает звание штурмана дальнего плавания и нанимается на дубки. А в свободное время соревнуется на чужих яхтах и даже берет призы. Но мечтает он о своей яхте, которая бы была его собственной навеки.
И, как многое в его жизни, эта мечта сбылась. Вместе со своим знакомым он построил чудесную яхту «Секрет», легкую, воздушную,   которая,   кажется,   не   плыла   по   воде,   а   летела.
Вдвоем они вышли на ней в море, по пути в Крым. Счастливо миновали Евпаторию, Севастополь, Ялту... Впереди была Тендрова коса. Тут опасность сесть на мель. «Проскочим!» — уверял Бориса товарищ. И сели. Пока бегали на берег за помощью, море разнесло яхту в щепки.
«До самой смерти Борис не мог спокойно говорить о «Секре­те»,— вспоминала сестра. Такая яхта погибла!
В эти годы Борис Житков сошелся с революционно настроен­ными матросами. Он помогал им перевозить на парусниках ору­жие и запрещенную литературу из-за границы. Все делалось втай­не. «Тихо, бесшумно опускаются на дно цинковые ящики... Скроет­ся дубок, исчезнет. Подплывет шаланда... «Рыбаки»... поднимут груз и развезут куда надо». Поскольку Житков ходил по Ду­наю, в Болгарию, в Турцию, в Трапезунд, по Анатолийскому побережью, в Средиземное море, революционеры поручали ему ответственные задания. Он был своим и среди иностранных мо­ряков: говорил по-французски, по-турецки, по-арабски и на многих других языках. В эти предреволюционные годы он вступил в запрещенный царским правительством профессиональный союз моряков. И, конечно, был в известные дни 1905 года среди тех, кто поддерживал в Одессе восставший «Потемкин».
За участие в революционных событиях Бориса Житкова исклю­чили из университета, но потом все же восстановили в нем. Университетское начальство, конечно, понимало, какой Житков |талантливый студент.
Когда он кончал университет, две кафедры — химии и бота­ники — предложили ему заниматься дальше научной работой, но Житков, верный себе, отказался от этих заманчивых предло­жений и предпочел плыть на судне по Енисею с экспедицией — капитаном и ученым-ихтиологом одновременно.
Корабельное дело так увлекло Житкова, что он готов был все в жизни начать с начала — снова учиться, снова стать сту­дентом, хотя ему исполнилось уже двадцать семь...
Вернувшись из экспедиции в Петербург, Борис Житков посту­пил на кораблестроительное отделение Петербургского политех­нического института.
Летом у студентов практика. На практику Житкова послали в Данию, в Копенгаген. На механическом заводе «Атлас» он был и слесарем, и токарем, и рабочим-металлистом.
А самое последнее лето в Политехническом институте Житкова отправляют в Архангельск, на Белое море».

«Так за годы учения Борис Житков испытал и шторма, и шти­ли во всех четырех океанах и еще сильнее привязался к морю.
Шла первая империалистическая, Житкова мобилизовали, и он вскоре стал мичманом. Мичмана Житкова командировали в Англию принимать моторы для самолетов и подводных лодок для России».